9 рота: как это было на самом деле

Тем не менее нам удалось высадиться максимально близко к высоте, но от бойцов 9-й роты с одной стороны нас отделяла отвесная стена, а с другой стороны превосходящие по количеству в десятки раз силы душманов. В отсутствие командира, который был в отпуске, 9-й ротой командовал старший лейтенант, и мне как старшему по званию сразу после десантирования было приказано взять командование, в том числе и 9-й ротой. Старший лейтенант сообщил мне, что ему поступило предложение от душманов оставить позиции. В этом случае его бойцам гарантирована жизнь и беспрепятственный пропуск к своим.

Половина личного состава имела серьезные ранения, полученные при отражении ночных атак. Многие нуждались в срочной медицинской помощи. Он просил меня принять решение. Я приказал ему сообщить душманам, что ответственность по принятию решения лежит на офицере старше по званию, который вступит с ними в переговоры на определенной частоте.

Выясняя у душманов, какие гарантии безопасности могут быть предоставлены и каковы условия сдачи высоты, я тянул время. В это время несколько бойцов-разведчиков, имеющих специальную альпинистскую подготовку, забирались на скалу. Один из них сорвался и разбился, при этом не издав ни звука и не выдав своих товарищей. Бойцам-альпинистам удалось натянуть канаты, с помощью которых уже весь разведвзвод поднялся на высоту. Военный врач, который прибыл с нами, стал оказывать помощь раненым.

Часть раненых мы сразу же стали спускать вниз. Все это делалось в абсолютной темноте и практически бесшумно. Когда душманы поняли, что их водят за нос, и бросились в атаку, их встретила хорошо подготовленная оборона. Полной неожиданностью для них стали тяжелые пулеметы, поднятые нами на скалу и установленные на флангах. Я вышел на связь с командиром полка и сообщил, что первый этап поставленной задачи завершен. Но так как моему подразделению противостоял, по нашим данным, отряд моджахедов численностью более 1000 человек, я прошу подкрепления. На что получил отказ в связи с тем, что полк должен был оборонять около 100 км трассы и свободных людей не было.

«Твой взвод, - сказал полковник, - в моей котировке стоит полка». Но пообещал выслать с машинами, которые выходят за ранеными, еще один тяжелый пулемет и гранатометы. Мы держали оборону высоты 20 дней, до тех пор пока нас не сменило другое подразделение. Поэтому события, показанные в фильме, имеют мало общего с тем, что происходило на высоте 3234 в январе 1988 года. Но они буквально в деталях восстанавливают историю взвода курсантов разведшколы Службы внешней разведки КГБ СССР, которая произошла в 1985 году.

На высоте стоял насмерть взвод курсантов из Ленинграда

Я был одним из этих курсантов. Наш учебный взвод в разведшколе был лучшим. После сдачи всех итоговых экзаменов мы должны были пройти стажировку в реальных боевых условиях, после чего получить офицерские звания.

Я был командиром взвода, и мне было предложено написать заявление о вступлении в Коммунистическую партию. Я сказал, что по различным причинам в данный момент не готов это сделать. Меня пытались убедить и, когда не получилось, предложили написать заявление об отчислении из разведшколы. За меня вступился мой взвод, и почти 40 курсантов сказали командованию, что в случае моего отчисления также напишут заявления. Я не хотел этого конфликта, но ребята сказали, что для них это вопрос принципа и офицерской чести.

Наш взвод проходил стажировку в составе 9-й роты отдельного парашютно-десантного полка. И события, показанные в фильме, в том числе и учебка перед Афганистаном, подтверждают, что за документальную основу взята история нашего учебного взвода. Двое курсантов замерзли в первую же ночь, которую мы провели в горах - просто не проснулись.

Мы воевали достойно. Но нам постоянно устраивали своеобразные проверки на лояльность к коммунистическому строю. Одна из таких показана в фильме, когда снайперу предлагают выстрелить в монетку с изображением Герба Советского Союза. По результатам этих проверок, вероятнее всего, наш взвод был признан политически неблагонадежным. Но так как мы были лучшими в разведшколе и в Афганистане воевали наравне со всеми, выполняя все поставленные задачи, формальной причины отказать нам в получении офицерских званий не было.

1986 год.

В составе 9-й роты мы заняли оборону высоты 3234 для обеспечения безопасного прохождения большой колонны. За нашей спиной была отвесная скала, на некотором расстоянии от которой находилась дорога, которая хорошо простреливалась с высоты. Почти сразу же возникло некоторое непонимание с командиром роты по расположению огневых точек и организации обороны в целом. Нас учили хорошо, и все ребята моего взвода, практически офицеры-специалисты, прекрасно понимали, что то, как строит оборону командир роты, не оставляет нам никаких шансов в случае серьезной атаки. Нам удалось настоять на своем, и было сделано несколько укрепленных огневых точек на расстоянии от 500 м до километра от основного лагеря.

Не успели мы окопаться, как подошли крупные силы моджахедов. Они сразу же предупредили, что в случае выхода нашего радиста в эфир начинают штурм, вплоть до полного уничтожения нашей роты. Если же командир дает обязательство повременить со связью, то готовы обсудить ситуацию. Нам было предложено покинуть высоту, сдать рации и часть вооружений моджахедам, тогда нам гарантировалась жизнь и беспрепятственный пропуск в сторону расположения советских частей.

Моджахеды охотно продемонстрировали свою численность и вооружение. Их было около полка, а на вооружении имелись даже тяжелые реактивные минометы и переносные ракетные комплексы. Командир роты принял решение принять предложение моджахедов и увести роту с позиции. Курсанты моего взвода восприняли это как предательство и отказались выполнять данный приказ.

Тогда командир роты сообщил мне секретную информацию, которая состояла в следующем: на самом деле колонна идет по совсем другой дороге, а занятие 9-й ротой обороны на высоте 3234 - это отвлекающий маневр. В связи с этим он не считает нужным губить личный состав, так как задача уже выполнена. Но так как ему было открыто высказано недоверие курсантами моего взвода, то он снимает с себя командование взводом и передает его мне.

Я спросил, понимает ли он, что если мы без приказа командования оставим позиции, то это основание для отказа в присвоении офицерских званий. «Зато живы останетесь», - справедливо заметил командир роты. Я сообщил личному составу взвода, что не считаю командира роты предателем и что его решение, на мой взгляд, оправдано в данной ситуации.

Тем не менее часть курсантов категорически отказалась покинуть позиции, сказав, что для них это вопрос офицерской чести, а возможность отказа в получении офицерского звания по такому поводу для них хуже смерти. Многие курсанты сказали, что они не хотят покидать позиции, но подчинятся моему приказу. На что я ответил, что не считаю возможным делить весь взвод на две части, поэтому предлагаю, что принятое голосованием решение будет обязательным для всех. Почти единогласно курсанты проголосовали за то, чтобы остаться и принять бой. Когда выяснилось, что мы остаемся, к нам присоединилось еще около 10 солдат-десантников. Остальные ушли вместе с командиром роты, забрав рации, так как это было обязательным условием сохранения их жизни.

Через некоторое время начался бой. По нам велся плотный минометный огонь, но в большинстве своем мины не долетали до наших позиций, так как моджахедов не пускали созданные нами огневые точки. Понимая, что время их сопротивления ограничено, я приказал курсантам помимо окопов рыть глубокие узкие норы. Если бы ребята на первом рубеже обороны были уничтожены, на нас обрушился буквально град мин и гранат, который бы не оставил в живых никого, если бы мы не подготовились заранее. Моджахеды шли как на параде, уверенные в том, что застанут только обгоревшие трупы. Подпустив их почти вплотную, мы открыли плотный огонь. Приходилось залезать на кучи трупов моджахедов, так как они мешали стрелять, закрывая обзор.

Почти весь отряд моджахедов оказался на хорошо пристрелянном нами пространством. Понимая, что другого пути у них нет, они бежали в атаку и гибли сотнями. Нам просто не хватало патронов и времени сменить магазины. Последних мы добивали уже в рукопашном бою.

Из этого отряда моджахедов не выжил никто, все пространство перед нашими окопами и вокруг них было завалено телами. Почти все курсанты были или убиты или тяжело ранены. Лишь четыре человека имели ранения, которые позволяли им перемещаться самостоятельно. Один из них я.

Я понимал, что живым не останусь, и пытался дать шанс раненым товарищам

Взяв боеприпасов столько, сколько я смог, я отправился на укрепленную огневую точку, которая находилась приблизительно в восьмистах метрах от лагеря. Приказав тем, кто еще мог двигаться, используя веревки и связанные гимнастерки, прятать раненых в расщелинах скалы, где у них был хоть какой-то шанс дождаться наших. У меня было некоторое время, чтобы подготовиться к обороне на огневой точке. Под стандартный бронежилет я подложил дополнительные стальные пластины. На некотором расстоянии друг от друга установил два пулемета, между ними создав перегородку из камней и песка, с лазом, чтобы обе позиции не могли быть уничтожены одним взрывом.

Вновь подошедший отряд моджахедов был по численности не меньше первого. Я не помню точно, сколько продолжался бой, потом мне сказали, что непосредственно перед моей позицией нашли более 50 трупов душманов.

Когда закончились патроны, чтобы выиграть для ребят еще какое-то время, я встал на бруствер и заявил душманам, что я пророк и за мое убийство их покарает Аллах. И доказательство этому то, что они до сих пор ничего не смогли со мной сделать, несмотря на несколько прямых попаданий из гранатомета в огневую точку.

Душманов это немного развеселило. Пред тем как открыть огонь, они несколько минут позубоскалили. Пули сбивали меня с бруствера, и я снова поднимался на него. Поначалу это забавляло душманов, но потом кто-то выстрелил из гранатомета «Пламя» мне в голову. Граната не взорвалась и, отколов кусок кости над правым глазом, отрикошетила. От удара я стал терять сознание, но заставил себя подняться. Когда я опять стал на бруствер, в меня уже никто больше не стрелял. Перед тем как потерять сознание, я понял, что ничего не вижу.

Когда очнулся - поразила тишина. На ощупь убедился, что нахожусь все там же, у пулемета. Подумал, что наши могут просто не найти меня на этой удаленной огневой точке. Поэтому пополз в направлении лагеря, стараясь, чтобы уклон был все время вверх. Хорошим ориентиром были тела душманов - чем ближе к нашим окопам, тем в большее количество слоев они лежали.

Психологически самым тяжелым было пережить ночь. Я понимал, что те раненые, которые находятся без сознания, не имеют никаких шансов дожить до утра. Ночью на высоте было очень холодно. Насколько я знаю, все курсанты получили звания офицеров, почти все посмертно. Чуть позднее мне было предложено принять следующую версию событий: я заменил тяжело раненного командира роты, рации были повреждены в результате обстрела, мне присвоено звание Героя Советского Союза. От данной версии я отказался. На мой взгляд, фильм «9 рота», поскольку претендует на определенную документальность, мог бы рассказать правду о погибших офицерах - героях-выпускниках разведшколы под Ленинградом.

Фильм «9 рота» стал бы оскорблением для моих погибших на высоте 3234 товарищей. Оскорбителен он и для меня

До настоящего времени я нигде не мог увидеть серьезного анализа причин начала афганской войны и того, что происходило на театре военных действий. То, что началу войны предшествовало нарастающее недовольство коммунистическим строем, в том числе и в рядах советских офицеров, выражаемое иногда в открытых актах неповиновения и протеста, - это факт. С большой степенью вероятности эти акции стимулировались, а иногда и планировались иностранными спецслужбами.

И сама афганская война в значительной степени стала спектаклем, режиссеры которого - враги нашей страны. В Афганистане отстреливались наиболее патриотичные и боеспособные офицеры и солдаты. Нашими противниками анализировались сильные и слабые стороны Советской Армии, при этом не выявляя своих.

В той войне огромный процент офицеров и солдат-орденоносцев были с Кавказа, многие из них из Чечни. Тогда кавказские народы являлись надежным кадровым резервом нашей общей армии.

Кто попытался вбить клин между нашими народами и кто должен нести за это ответственность: Андропов, Горбачев, Ельцин?.. Почему до сих пор все, что снимается и пишется об Афганистане, носит поверхностный, не претендующий на вскрытие причинно-следственных связей характер. Фильм «9 рота» стал бы оскорблением для моих, погибших на высоте 3234 товарищей. Оскорбителен он и для меня. И то, что фильм снят хорошо и при государственной поддержке, наводит на мысль, а не пытаются ли им подменить правду, и если пытаются, то кто?